Иоанна Хмелевская - Бега [Скачки]
— На прямую выходит Деркач, — сообщал громкоговоритель, — вторая Мальвина, Гарцап слабеет, на третьем месте Камарго, вперёд выходит Пассионата. Ведёт Мальвина, борьба за второе место: Камарго, Пассионата. Мальвина, Пассионата, Камарго…
— Давай, Камарго! — драл глотку пан Эдя.
— Давай, Болек! — перекрикивал его Вальдемар.
— Вот вам ваш Гарцап, последний, говорила же я, что он будет пыль глотать! Давай, Пассионата! — заверещала я от всей души.
— Давай, Болек! — ещё громче запротестовала Мария. — Совсем ты рехнулась, на кой ляд тебе эта Пассионата, Болек у меня триплет заканчивает!
— У меня Болек тоже в триплете, но последовательность у меня с Пассионатой, а в чем тут дело? Я её на первое место не выпихивала, я ей прочила второе!
— А, второе — пожалуйста. Последовательность я не ставила.
— Есть! — с облегчением высказался Юрек. — Я ставил на Камарго, Дебору и Мальвину. Вот черт, а я уж боялся: ведь как рванула Пассионата!.. Полкорпуса не хватало! Слушай, ты, а это фукс? На неё же небось не ставили?
— ТЫ же слышал: все помешались на Камарго, а в последний момент — на двойке. Триплет будет выше в три раза. Мне-то с этого ничего не достанется, потому что я только-только начинаю триплеты, но дурацкая мода на двойку понизит выплаты за последовательность.
Пан Эдя был полон глубокого разочарования, но вместе с тем и удовлетворения, что не поставил больше. Вальдемар честил Куявского на чем свет стоит.
— И из-за его пустого трёпа ставил на него только с Камарго! Надо было ставить на все со всеми! И чего летит, как ошпаренный кот, если говорил, что не придёт первым, так чего же лезет?! С двойкой — пятьдесят тысяч последовательность. Триплет — два миллиона!
— Ну, два не два, но миллиончик должны дать, — с надеждой сказал Юрек.
— Стукни его, — напустилась я. — Это с фаворитом-то?! В четвёртом пришёл Фейерверк!
— Так ведь ставили не на одного Фейерверка, а на двух лошадей, двойку и четвёрку. А в пятом был фукс. Может, дойдёт до миллиона.
За триплет дали девятьсот восемьдесят тысяч. Юрек был не очень доволен. Я обогатилась на последовательности, за Мальвину с Пассионатой заплатили сорок две тысячи. Куявский у меня начал триплет, который сулил большие надежды.
— Ты сейчас заканчиваешь? — спросила я Марию.
— Сейчас, двумя лошадьми. Четвёркой и пятёркой.
— Четвёрка и у меня.., значит, снова придёт какая-нибудь глупость. , — Не придёт. Батька лезет вперёд.
— Ну, дай ему Бог здоровья…
Жокей Батька назывался совсем не Батька, а Убий-батько, был иностранцем, как сама фамилия указывает, но его переделали в Батьку, и так оно осталось. Ездил он у Капуляса, Капуляс, ныне тренер, когда-то был великолепным жокеем, правда, весьма капризным, но, вне сомнения, талантливым. Как тренер он тоже сперва работал неровно, потом взыграла в нем амбиция, и уже шестой сезон он оказывался на первом месте. Батька его не подводил, пер вперёд как танк, а лошади у них были прекрасные. Батька всегда ехал как надо, лошадей не придерживал, а сейчас сидел на лучшей лошади в заезде. Можно было верить, что он придёт первым.
— Тебя тут не было, и ты не слышала гипотез пана Эди насчёт Дерчика, — сказала я. — Его, дескать, убил должник, чтобы денег не возвращать. Не знаю, с кем пан Эдя разговаривал, полагаю, что с кретином, потому что оттуда же он принёс ставку на Гарцапа.
— И поставил?
— Поставил, но немножко.
— Ты права, они все ненормальные. А насчёт Дерчика, так ведь Метя потихоньку разговаривать начал. Поедем к нему?
— Поедем, проведать надо.
Тут я посмотрела на пана Мариана. Он тихо сидел над программкой, ни слова не говоря, и казался человеком, разочаровавшимся в жизни. Это могло иметь какое-то отношение к убийству, а могло и просто означать, что он проиграл и переваривает поражение. В проигрыше пан Мариан признаваться не любил.
Батька выиграл свободно, снизив тем самым выигрыш за триплет наполовину, я выиграла последовательность по принципу «нам честь, им — деньги», Юрек кривился, Мария с безумными глазами искала выигранный триплет, который минуту назад потеряла. Она выкидывала все из карманов и из сумки.
— Ну ведь только что был тут! — говорила она в отчаянии. — Ведь ты сама видела, я его в руках держала! Что я с ним сделала? Я же никуда не ходила, все время сижу тут!
— Ты зря оторвала его от остальных купонов. Большой лист труднее потерять. Проверь спокойно, по одной бумажке…
Оторванный триплет лежал под креслом, наверное, свалился с колен. Мария подняла его, и у неё немедленно пропали последние купоны. Она снова принялась за поиски, мне тошно было смотреть, потому что всякие поиски мне всю жизнь действуют на нервы. Поэтому я её оставила и отправилась вниз. Триплет у меня прошёл, я заканчивала его тремя лошадьми, в том числе гарантированным фаворитом. Зная собственную фортуну, я была уверена, что выиграет именно этот фаворит и триплет снизится до восьмидесяти тысяч или же придёт какая-нибудь лошадь, которую я в угол забросила.
Пришла Гальвана, абсолютный фаворит, и все пошло, как я предвидела. Я выиграла, выигрыш снизился как надо, ждать я не стала, оставив выигрыш в кассе вместе с двумя триплетами Марии, потому что она по ошибке поставила дважды. Тем самым я обеспечила себе небольшой капиталец на среду, и мы поехали в больницу.
Это был уже второй наш визит, первый мы нанесли предыдущим вечером. Когда Мария сообщила мне о нападении на Метю, я уселась на пол, потому что трубку сняла, сидя на корточках. Дежурной травматологией была клиника на Стемпинской. Я сорвала с места Януша и Юзека Вольского, в больнице на Стемпинской мы оказались через шесть минут, а Мария приехала ещё через минуту. Мы вдвоём с Янушем подождали снаружи. Марию и Юзю впустили без проблем, обоих в силу профессии, Мария врач, а Юзя — полиция. Подробный рапорт мы услышали через полчаса.
— Ничего ему не сделается, — с облегчением сказала Мария, падая на заднее сиденье моей машины. — Получил по кумполу, это пройдёт. Никаких трещин, только оглушили. Выпустят его послезавтра. Говорить он ещё не может, поэтому я не знаю, как это случилось. А сперва я испугалась. Гонората там сидит, она уже успокоилась.
Гонората была женой Мети. Она узнала о несчастье с мужем, когда было уже точно известно, что он выживет, поэтому ей досталась только половина шока. Ей позволили посидеть до вечера.
Юзя Вольский пришёл к нам через пару минут.
— Я все устроил, тут посадят человека, — сказал он. — Что-то не нравится мне, чем это пахнет. Пока я сам посижу, а к разговору вернёмся при ближайшей возможности…
Со вчерашнего дня Метя стал значительно здоровее, говорить говорил, но очень неохотно и скупо. Гонората неуклонно держала при нем вахту, а тип в белом халате у дверей одноместной палаты потребовал от нас паспорта. Мария самолично осмотрела Метю и сказала, что с медицинской точки зрения не видит никакой необходимости держать его в больнице.
— Я тоже так считаю, — согласилась Гонората. — Он вообще-то может говорить, только не хочет.
— Дура ты, моя любимая жена! — рассвирепел Метя.
— Ну вот, видите? То, что я дура, он мне уже раз сорок сказал, и ему это совсем не повредило.
— У него было сотрясение мозга, — напомнила я. — Может, он вообще путает, его ты жена или чужая. Говорит, что его, чтобы всех провести. Метя, мы у тебя в глазах двоимся или нет?
— Мегеры, — сказал Метя, — три тройные мегеры. Три мегеры во лесочке.
— Вот так он каждое слово повторяет, — горестно прокомментировала Гонората. — Но ничего страшного, пусть только вернётся домой, у него сразу все пройдёт. Уж я постараюсь.
Метя натянул одеяло на голову. Потом вдруг открыл лицо.
— Давайте в этот вторник будем меня честить, — предложил он. — Хотите? Меня будем честить, а заодно вычислим ставки на среду.
— На бред не похоже, — озабоченно сказала Мария и пощупала ему лоб.
— Убери от меня свои конечности! — рассердился Метя. — Так что ж получается, Иоанну можно было честить, а меня нет? Что за дискриминация?
— Ой, как хорошо, что вы пришли, он уже начинает нормально говорить, — обрадовалась Гонората.
— Да он же хочет сказать «чествовать», — сказала одновременно я. — Мы должны чествовать его во вторник, ну ради Бога, пожалуйста. Метя, у тебя есть чем или нам принести?
— Есть чем, но можете и принести…
— Завтра утром я его заберу, — сказала Гонората. — Не знаю, почему под дверью сидит этот охранник. Я все боюсь, что его не домой отпустят, а совсем наоборот. Он не желает рассказать, что натворил. Я бы Хотела от всего этого наконец отделаться.
— Охранник сидит, чтобы не пришёл злодей и не укокошил Метю окончательно, — беззаботно объяснила я. — Дома накинь цепочку и приготовь топор, пусть лежит под рукой. Разве что к нему вернётся здравый смысл, и он расскажет ментам все, что знает — тогда злодей потеряет смысл жизни. То есть, я хочу сказать, добивание Мети потеряет смысл.
![Иоанна Хмелевская - Книга про еду [Моя поваренная книга]](/uploads/posts/books/233127/233127.jpg)
![Иоанна Хмелевская - Версия про запас [Дело с двойным дном]](/uploads/posts/books/162468/162468.jpg)